[Игровое кино] Классика нуара

Неожиданный выпуск ремастера L.A. Noire оказался как нельзя кстати. Наконец появилась возможность вспомнить целое направление, из которого выросла эта игра. Фильм-нуар — это не совсем жанр, а скорее определённый стиль, выросший из практик малобюджетного кино и опиравшийся на так называемый «чёрный роман». Впервые данный термин и вовсе применили французские критики в 50-х годах, а в США такого обозначения не было. Бульварные романы были популярны, их авторы не стеснялись интересных идей и аналогий, политики и откровенности. Не зря многие авторы (Джеймс Кейн, Дэшил Хэммет, Рэймонд Чандлер, Уильям Фолкнер) теперь считаются классиками литературы. Хотя не стоит обманываться: бестселлерами их произведения стали именно из-за живописных страстей и насилия, а вовсе не из-за их хлёсткого языка или умных мыслей. В Голливуде же эти произведения сделались источником вдохновения для сценариев фильмов категории «Б» — малобюджетных лент без масштабных декораций, обилия костюмов и суперзвёзд в главных ролях. Но именно перечисленные черты стали их фишкой. Часто снимаемые по ночам из-за того, что тогда аренда павильонов дешевле, а на улицах проще перекрыть движение, эти картины породили определённый стиль мрачных фильмов, в которых сам рок противостоит героям. Производственная практика стала элементом, невольно порождающим экспрессионистское изображение.

«Тёмный город», который сегодня причисляют к жанру «чёрного фильма», фактически лишён типичных для нуара ходов. В этой картине немецкого режиссёра Уильяма Дитерле нет торжества фатума, детерминированности наказания за грехи, femme fatale. Хотя два женских персонажа присутствуют в сюжете и могут натолкнуть на такие мысли, но по ходу действия становится понятно, что встреча с ними не фатальна для героя, а наоборот, оживляет его, пробуждает из спячки поствоенного синдрома. К стилистическому направлению фильма-нуар можно причислить разве что экспрессионистское визуальное решение с использованием контрастных теней. Но можно объяснить это и немецким происхождением постановщика.

Сам фильм содержательно близок к выдающейся картине Николаса Рэя «В укромном месте». Главный герой в исполнении Чарлтона Хестона (первая заметная кинороль будущей голливудской звезды) — ветеран войны, который не может найти себя после возвращения с европейских фронтов. Некогда преуспевающий страховщик, сегодня он прожигает жизнь, играя в покер и раздевая простаков. После того как он с друзьями оставляет без копейки другого ветерана войны, тот кончает жизнь самоубийством. Тогда на героя и его подельников открывает охоту неизвестный маньяк, который вскорости оказывается родным братом самоубийцы. Не бойтесь спойлера, в фильме важна не столько роль убийцы, сколько личность главного персонажа, который, очутившись в пограничной ситуации, переоценивает собственное прошлое и предпринимает попытки начать новую, законопослушную жизнь. В этом плане кажется немного прямолинейным тот факт, что ветеран войны должен перевоспитаться только после того, как своими действиями склоняет к самоубийству другого ветерана войны. Собственно, критики — современники фильма, отмечая его безусловные достоинства в виде талантливого режиссёра Дитерле, удачно выступившего перед кинокамерой театрального актёра Хестона, создавшей гнетущую атмосферу работы оператора и композитора, весьма критично отнеслись к слишком морализаторскому сценарию, не позволяющему картине развернуться во всю ширь.

Интересной деталью видится присутствие в кадре маньяка-убийцы. Отечественным зрителям он может напомнить фильм «Бриллиантовая рука» Леонида Гайдая, ведь все его появления ограничиваются кистями его рук с надетым внушительным перстнем.

Эдгар Дж. Улмер — уроженец австро-венгерского Ольмюца (ныне Оломоуц, Чехия) — довольно рано прославился как один из авторов шедевра эпохи немого кино «Люди в воскресенье». Да и вообще начал свою кинокарьеру ещё в 17-летнем возрасте, работая художником-постановщиком у таких режиссёров, как Фридрих Вильгельм Мурнау, Эрнст Любич, Эрих фон Штрогейм, Майкл Кёртиц. Но этот вундеркинд быстро ушёл в тень. Конечно, всему виной стала вынужденная эмиграция из Германии в США: в Голливуде потенциально неординарный молодой постановщик вынужден был начинать с самых низов. Американский дебют Улмера — «Разрушенные жизни» — был не чем иным, как обучающим фильмом о профилактике венерических заболеваний. В таких лентах была не так важна художественная ценность, зато ценилась наглядность, отчего они приобрели славу «разрешённой порнографии». Ведь в образовательных целях и человеческое тело всего лишь объект.

И в принципе, прозябание на обочине американского кинематографа было уделом Улмера до самого конца его относительно продолжительной карьеры. Это касалось и «Объезда» — низкобюджетного (всего лишь 30 тысяч долларов) нуара, оставшегося незамеченным в момент своего выхода. Но годы спустя ряд критиков, включая знаменитых французов из «Кайе дю синема», неожиданно сочли его одним из лучших представителей жанра. А ведь до наших дней он сохранился даже не в лучшей, полностью исцарапанной копии.

Это история о мужчине, который из Нью-Йорка отправляется автостопом к своей возлюбленной в Лос-Анджелес. Его девушка хотела стать звездой, но Голливуд слезам не верит, и она принялась работать певичкой в каком-то ночном клубе. Увы, дорогу до любимой герою осилить так и не удаётся — в чём он сознаётся ещё в самом начале фильма. Повстречавшись с очередным водителем, решившим подбросить его до Лос-Анджелеса, герой оказывается в ситуации, когда сама Судьба восстаёт против него. И что бы он ни делал, всё ведёт его в объезд возлюбленной. А сама поездка к Голливуду оказывается блужданием в тумане, где-то вдалеке горит путеводный огонёк, но приблизиться к нему невозможно, так как силы Рока всегда отбрасывают назад. Перекладывая сюжет на карьеру самого Улмера, можно сказать, что и его голливудская звезда осталась за пеленой тумана.

Потрясающая история о прежде популярном голливудском сценаристе, который никогда не писал для попкорновых фильмов, но после войны оказался не в состоянии вернуться к нормальной жизни и стал страдать неконтролируемыми вспышками гнева. В итоге карьера летит под откос, и он вынужден писать сценарий для паршивой эпической мелодрамы, лишь бы не умереть с голоду. Но роковая случайность сводит в одном месте труп девушки и настоящую музу, ради которой он готов снова творить. Увы, его горячий нрав рушит потенциальную идиллию.

Удивительно, но на момент выхода фильм был совсем не оценён и только сейчас постепенно достигает заслуженной по праву славы, в 2007 году его даже включили в Национальный реестр американского кино. Самое интересное в этом фильме то, что режиссёр Николас Рэй, вводя в сюжет ярко выраженный поствоенный синдром, не делает его основным мотивом. О нём не говорят вслух, герои не упоминают события на войне, хотя упоминают факт участия персонажа Хамфри Богарта в ней, что нетипично для лент старого Голливуда, где обычно то, что не проговаривается, — не существует. Но именно «невидимый» поствоенный синдром является движущей силой фильма. И хотя оный проходит по разряду «чёрного кино», это скорее история о любви созидающей и саморазрушающей.

Решившись на экранизацию Джеймса Кейна — автора всем известной «Двойной страховки», студия без зазрений совести воткнула в феминистскую мелодраму элемент фильма-нуар. А для режиссуры пригласила Майкла Кёртица — одного из главных многостаночников той поры, который уже успел прославиться нестареющей мелодрамой с нуар-элементами «Касабланка». Но вольно или нет, привнесённая в сюжет загадочная линия с убийством и попыткой разгадать личность убийцы через рассказ деловой женщины Милдред Пирс о себе превращает историю в торжество патриархальных ценностей.

Там, где Кейн впервые отказался от своих женоненавистнических воззрений, Голливуд одновременно усилил профеминистическую идею и при этом заставил Милдред сдаться на милость мужчин. На мой взгляд, немаловажную роль сыграло имя автора романа: если в 1939 году студии ничего не смогли сделать с романом «Унесённые ветром» в силу его популярности и известности автора, то Кейн уже прославился серией романов о роковых женщинах, которые крутят мужчинами и в итоге уничтожают их. И даже изменив собственные взгляды в романе «Милдред Пирс», Кейн не мог ничего поделать со своим реноме в Голливуде.

Конечно, «М» — это не фильм-нуар. Но его влияние на направление трудно переоценить. Собственно, в L.A. Noire одна из киноплёнок (местный коллекционный предмет) как раз с лентой Фрица Ланга. Внежанровое кино, которое держит в напряжении до самого финала. Ланг смог не только описать точную природу толпы, но и передать атмосферу всеобщей паранойи, совмещённой с бедностью, которая царила в Германии начала 30-х. И переосмыслить образ «коричневорубашечников», которые учиняли аналогичные суды Линча и со временем пришли к власти.

Но разве могут справедливо судить те, у кого руки в крови? Неужели им дано право лишать человека жизни за преступления, которым он не может дать отчёта? И что это за высказывания: «Я же мать, вам не понять!», которые дают право обвинять первого встречного? Не зря Ланг заканчивает повествование фразой, обращённой зрителю: «Это не вернёт наших детей. Кто-то должен был за ними присматривать. Может, ты?» Тем самым он раскрывает аморфность народных масс, которые перекладывают ответственность на кого-нибудь ещё, но при этом яростно готовы растерзать жертву «охоты на человека».

Первоначальное название «Убийцы среди нас» гораздо глубже проникает в ткань фильма. Да, маньяк, сыгранный евреем Петером Лорре, спокойно жил в обществе, но настоящие осмысленные убийцы — это простые люди, которые по малейшему зову предаются низменным звериным инстинктам. И в своём поведении они совершенно слепы. Это не профессиональные ищейки, методично выходящие на след, — вовсе нет. Это масса, которой управляют настроения, случайности, косые взгляды, неверно сказанное слово, внешний вид. Слепой ловит чёрную кошку в тёмной комнате. Но стоит поставить яркую метку, как все слетаются, подобно мотылькам, на яркий свет линчевания, чтобы утолить жажду крови.

В следующем выпуске ждите обращение к поджанру неонуара и/или постнуара.