[Игровое кино] Дикий-дикий Запад: по стопам Red Dead Redemption 2

Выход Read Dead Redemption 2 вновь пробудил интерес к вестернам — одному из исконно американских жанров, зародившемуся ещё в литературе XIX века. Вероятно, многие знакомы с произведениями Майна Рида, Фенимора Купера или Джека Лондона. Некоторые заодно вспомнят, что классиком вестерна также считается немецкий писатель Карл Фридрих Май. Но в очередном выпуске нашего кинообозрения я решил сделать подборку фильмов, разрушающих романтичную эстетику классического вестерна. Причём двух главных разрушителей мифов — Серджо Леоне и Клинта Иствуда — я, пожалуй, приберегу для отдельного разговора.

«Дикая банда» / The Wild Bunch
реж. Сэм Пекинпа, 1969

Данный жанровый шедевр можно описать как борьбу скорпионов с муравьями, благо фильм начинается с крупного плана именно этой битвы. С другой стороны, будет верно сказать, что речь идёт о последних романтиках Дикого Запада, при покорении которого все средства были хороши, а законов не существовало.

По сюжету горстка грабителей сбегает в Мексику после неудачной попытки ограбления банка, которая заканчивается кровавой резнёй. Им видится, что там остался последний оплот свободы, в отличие от США, в которых государство начинает получать всё больше власти. Но Мексиканская революция показывает, что и на том берегу Рио-Гранде всё не так уж сладко, деньги не приносят счастья, а тирания существует без границ. За беглецами следует Дик Торнтон — вчера он был членом банды, а сегодня стал «охотником за головами».

Интересно, что в последние годы имеется некий тренд, связанный с развенчиванием мифа «Дикой банды» Сэма Пекинпа. Дескать, отмечать в фильме решительно нечего, кроме монтажа с обильным использованием съёмок в рапиде и чрезмерного для своих лет насилия. Причём за второе фильм следует ругать и только ругать, но всё это больше говорит не о фильме, а о новых временах и его создателях, для которых насилие вновь стало табу, даже несмотря на то что на нём стояла и продолжает стоять человеческая природа. И почему-то никто не отмечает главного, что есть в киноленте Пекинпа, — эстетики уходящего времени, свидетелем которого выступает зритель. Что было — прошло и никогда не повторится. И главными очевидцами этой жесткой истории на протяжении всего повествования становятся дети, которые никогда не будут жить в таких условиях и по таким принципам, как их родители. Но именно они создадут миф о Диком Западе — таком, каким он казался им.

«Маленький большой человек» / Little Big Man
реж. Артур Пенн, 1970

Знаешь, сынок, нельзя убить всех белых. В мире неиссякаемый запас белых и ограниченное число людей. 

Довольно смешной и одновременно жутко реалистичный вестерн от режиссёра «Бонни и Клайда» Артура Пенна ведёт рассказ от лица 121-летнего старика, повествующего о своей жизни более чем вековой давности. Рассказывает старик с иронией, с юмором, вспоминая события тех далёких дней, когда армия генерала Кастера жестоко вырезала всех индейцев. Сам он был и на той, и на другой стороне в зависимости от ситуации. Его семью зверски убили индейцы, но при этом он вырос в племени шайеннов. С юности же, под страхом смерти, снова признал себя европейцем. Так начались весёлые приключения главного героя, который за свою жизнь успел побывать и армейским воякой, и профессиональным стрелком, и продавцом, и кем только не. У него было много жён (в какой-то момент целых пять одновременно). Сам же он всего лишь пытался выжить, ловко подстраиваясь под меняющиеся условия. Настоящий человек-хамелеон, человек-американец. 

Но под маской юмора скрывается сама жизнь с её жестокой резнёй, уничтожившей не только коренное население Америки, но и человечность в душах многих поколений американцев. Ведь Дикий Запад — это не только приключения со стрельбой, но и реальная история покорения Америки, в которой не было места веселью и приключениям. И здесь даже жена священника — убеждённая пуританка — может снизойти до работы в публичном доме, а, казалось бы, благородные солдаты без зазрений совести готовы убивать хоть младенцев. И только старик Джек Крэбб, потрясающе сыгранный Дастином Хоффманом (кстати, поставившим своеобразный рекорд, сыграв одного и того же персонажа в промежутке от 16 лет до 121 года), может с едкой иронией и чёрным юмором оценить эпохальные события тех лет.

«Джанго освобождённый» / Django Unchained
реж. Квентин Тарантино, 2012

Квентин Тарантино после двух в целом хороших, но всё же неудачных для самого себя фильмов «Доказательство смерти» (он же «Смертестойкий») и «Бесславные ублюдки» (он же «Безславные ублютки») снова начал возвращаться в форму. Хотя поначалу «Джанго освобождённый» может смутить и даже разочаровать, ведь первые часа полтора действие, мягко говоря, разворачивается неровно и очень уж сильно напоминает худшие моменты «Бесславных ублюдков». Пример — плоская шутка про Ку-клукс-клан, которая вообще должна была смело пойти под монтажный нож, оставив после себя только налёт под Верди. Да и вообще за исключением яркого эпизода с отмщением братьям Бриттл и истории о Брумхильде и её Зигфриде, являющихся ключами к основной части повествования, всё это никому не нужно и малоинтересно. Но стоит героям перейти во владения, символично названные «Кэндилендом», как фильм резко преображается, уступая место типично тарантиновскому ходу с противодействием чуть ли не высшим силам.

И тут уже становится вовсе не случайной дата «за два года до Гражданской войны». Это важный элемент, раскрывающий события с точки зрения уничтожения постыдных страниц американской истории назло самому факту их существования. И новоявленный Джанго Фримен, спасающий свою Брумхильду, воспринимается уже как легендарный герой «Песни о Нибелунгах», бросивший вызов верховному богу, чтобы уничтожить и чёрного дракона Фафнира, и гору, на которой заключена его возлюбленная, красота которой достойна того, чтобы не бояться ничего и двигаться к цели, несмотря на препятствия, воздвигаемые самой судьбой.

При этом главным врагом становится то, что люди прозвали «покорностью». Не зря именно этому аспекту уделено очень много внимания в речах Кэлвина Кэнди, который упорно доказывает, что есть некий «ген покорности», дарованный только неграм. Суть в том, что абсолютно все персонажи покорились своей судьбе и отказываются что-либо предпринять, все стали слугами друг для друга. Но только истинный освободившийся от этого Рока способен сворачивать горы во имя Любви. Даже режиссёр будет сметён с его пути. И им может быть только тот, у которого отняли всё. Чернокожий раб или индеец (фильм неожиданно перекликается с коммерчески провальным блокбастером «Одинокий рейнджер», который также очень понравился Тарантино), не важно. «Кэндиленд» должен быть уничтожен.

«Одинокий рейнджер» / The Lone Ranger
реж. Гор Вербински, 2013

Собственно, если бы не рекомендации Тарантино, я бы точно не стал смотреть «Одинокого рейнджера». Фильм пролетел в прокате как фанера над Парижем и, разгромленный англоязычной критикой (сей факт даже вызвал гнев студийных боссов, обвинивших кинокритиков в провале!), уже не вызывал никакого интереса, пока не всплыл в промежуточном топе лучших фильмов 2013 года по версии Тарантино. Этот режиссёр, конечно, частенько любит хвалить полнейшую ерунду, но в случае с «Одиноким рейнджером» всё оказалось не так уж плохо.

Вторая попытка Гора Вербински вписать Джонни Деппа в вестерн, может, и слабее анимационного «Ранго», но неожиданно, несмотря на производство студии Disney, весьма любопытна с точки зрения демифологизации исконно американского жанра. Вербински устами безумного индейца переиначивает историю Дикого Запада в пользу краснокожих и обычного клерка, который, умерев, стал бессмертным героем. Нетрудно усмотреть в этом оммаж «Мертвецу» Джима Джармуша, хотя погони на паровозах и никогда не улыбающийся индеец Тонто, скорее, намекают на «Паровоз „Генерал“» Бастера Китона. Но суть не в этом, а в том, что главным антигероем становится, собственно, «будущее Америки». «Юнион Пасифик», соединивший два побережья, должен быть разрушен как пример бездушного капитала, уничтожившего девственный мир Запада, а паровоз с названием «Конституция» должен поехать вспять, чтобы отменить тот неравноценный обмен, который Америка совершила по детской наивности.

Хотя 2,5 часа хронометража — это перебор, и Вербински просто не сдюжил выдержать ритм повествования, данный весьма эклектичный по духу, не лишённый откровенных переборов в натужности шуток (что иногда контрастирует с некоторыми излишне интеллектуальными юморесками, понятными только внимательным и насмотренным зрителям) фильм всё же весьма любопытен чисто кинематографически. Уж точно нельзя не отметить декорации, костюмы и те самые паровозы, а трюки вообще исполнены каскадёрами, что в эпоху победившей компьютеризации кажется приветом из прошлого. Не говоря уж про неожиданно обильное насилие, пусть комиксовое и без единой капли крови, которой сильно не хватает, ведь это жанровое кино в чисто тарантиновском или родригесовском духе. 

«Омерзительная восьмёрка» / The Hateful Eight
реж. Квентин Тарантино, 2015

В горах Вайоминга пытаются укрыться от снежной бури охотники за головами майор Маркиз Уоррен (Сэмюэл Л. Джексон) и Джон «Вешатель» Рут (Курт Рассел), шериф городка Ред Рок Крис Мэнникс (Уолтон Гоггинс), их кучер Оу Би (Джеймс Б. Паркс) и пленённая бандитка Дэйзи Домергю (Дженнифер Джейсон Ли). Они находят приют в «Галантерее Минни», где так же пережидают морозную зимнюю ночь ещё несколько странников: ковбой Джо Гейдж (Майкл Мэдсен), палач Освальдо Мобрэй (Тим Рот), генерал Сэнди Смизэрс (Брюс Дерн) и мексиканец Боб (Демиан Бишир). Правда, складывается впечатление, что не все из них те, за кого себя выдают.

Стоит предупредить, что написать о такой картине, как «Омерзительная восьмёрка», без спойлеров не получится. Потому проще самому ознакомиться с лентой перед чтением. 

Восьмой с половиной фильм Квентина Тарантино (не забудем недоснятый и почти не сохранившийся ранний киноопыт «День рождения моего лучшего друга»), конечно, не удивляет. Опытный мастер, шокировавший зрителей в 1994 году беспрецедентным шедевром абсолютного, тотального кино — «Криминальным чтивом», не видит нужды изобретать велосипед, для того чтобы доказать всем, что «Чтиво» не было случайностью. Он давно это сделал, сняв свой второй шедевр — синефильский эпос «Убить Билла». С другой стороны, он немного пробуксовал в XXI веке, сняв неудачный для себя (!) фильм «Бесславные ублюдки», в котором так и не было найдено гармонии между пародийной комедией и серьёзной военной драмой. Последовавший за ним «Джанго освобождённый», с одной стороны, находил выход из определённого творческого тупика, а с другой, смущал своей первой половиной: она была совершенно ненужной для истории Джанго-Зигфрида и освобождения его возлюбленной Брумхильды. А вот в «Омерзительной восьмёрке», своеобразном тарантиновском парафразе знаменитого фильма Джона Стёрджеса, кажется, найден тот самый баланс. Несмотря на кажущиеся внушительными 3 часа хронометража (в 70-мм версии картины все 3,5!), они пролетают незаметно. 

Да, многие по-прежнему могут упрекнуть американского мастера в его увлечении киноцитатами, эффектным саундтреком, уловками с экранным временем, смешением жанров, комедийными эпизодами (к счастью, без откровенной пародии). Но кто мы такие, чтобы отказывать человеку в праве быть самим собой? Одно дело бесчисленные подражатели, и совсем другое — сам отец-основатель, поп-философ из видеопроката. Интересно, а кто-нибудь сравнивал Тарантино с другим киноманом и философом постмодернистско-марксистского направления Славоем Жижеком, чья тяга к простонародному выражению собственных мыслей часто оборачивается против него? Ведь всем приятно думать, что философы — это такие серьёзные мужи, озабоченные думами о Великом и Прекрасном, не способные оценить простые радости плебса. 

В «Омерзительной восьмёрке», с одной стороны, есть абсолютная цельность, поддерживаемая триединством места, времени и действия. Потому тяжело объяснить весь фильм, не выдав несколько тузов, предъявляемых его автором по ходу повествования, напряжение коего усиливается с каждым кадром. Хотя подлинный нерв фильма ощущается уже на начальных титрах. Безмятежная природа. Вороньё срывается с места. Снег ослепляет. Вроде бы ничто не предвещает беды, но тревожная музыка Эннио Морриконе и очень длинный план (особенно для Голливуда) запорошенного снегом придорожного распятия, да ещё снятый в рапиде придают фильму невыясненную мистическую интонацию. Тревога разливается по всему пространству широкого кадра. Неужто жертва Христа за все грехи рода человеческого оказалась напрасной? 

Вот и в последнем дилижансе, следующем к Ред Рок, готовы сцепиться в смертном бою два ветерана Гражданской войны: чернокожий северянин Уоррен и южанин Мэнникс. Пушки давно отгрохотали. Судя по виду героев, война закончилась 20 лет тому назад. Но фанатичная преданность тем идеалам, за которые умирали, а главное, убивали своих врагов, никуда не исчезла. Северянин до сих пор лелеет обиду за годы рабства и угнетения его народа; южанин не может перенести горечь безоговорочной капитуляции, в которой не было места ни компромиссу, ни праву проиграть с гордо поднятой головой. И хоть теперь они граждане единой страны Свободы, каждый из них готов отказать в свободе своему оппоненту. 

Если кажется, что Тарантино решил пересмотреть итоги Гражданской войны, то это ошибочное суждение. Речь идёт о мире современном — и не только американском. Неслучайно режиссёр ещё после выхода «Джанго» часто говорил в интервью, что кино всегда несло на себе политический отпечаток эпохи, а жанр вестерна в силу его откровенной условности с кольтами и широкополыми шляпами даже в большей степени. Вестерны 30-х — 40-х годов были социалистическими по уклону в соответствии с «новым курсом» Франклина Делано Рузвельта, в 50-е настала эпоха «охоты на ведьм» и «красной угрозы», в 60-е пришёл ревизионизм, в котором главными творцами стали учителя самого Тарантино Сэм Пекинпа и Серджо Леоне, в 70-е вестерны пытались отразить новую свободную независимую Америку, ну а 80-е, безусловно, отметились рейгановским неоконсерватизмом, а также ответом на его разрушительную политику неограниченного капитализма.

И Тарантино внушает ужас мир после кризиса 2008 года. Кризиса, который всё никак не окончится, а только продолжает обрастать всё новыми политическими, идеологическими, экономическими проблемами. И этот снежный ком рано или поздно превратится в жуткую метель, убивающую одним своим холодным дуновением. Это то самое «Нечто» из фильма Джона Карпентера (благо частично так называемая оригинальная музыка Морриконе основана на неиспользованных партитурах к этому культовому фильму мастера жанрового кинематографа), которое может скрываться в каждом из нас. Даже в тех людях, которые вчера казались друзьями.

Вообще, в лентах американского постановщика часто детали зарыты в выборе композиций. И интересной тут является мелодия Морриконе из фильма «Изгоняющий дьявола 2: Еретик». Не получивший признания критиков и зрителей фильм Джона Бурмена был весьма неглуп. Истинный дьявол там скрывался в подсознании человека, в его травмах, фобиях, тайных желаниях, нереализованных замыслах, что делало фильм полной противоположностью чисто мистического хоррора Уильяма Фридкина. И подлинный ужас раскрывался не тогда, когда в тело безбожника вселялся бес, а тогда, когда человек смотрел широко открытыми глазами на правду о самом себе. При этом «Еретик» отлично вписывается в целый ряд лент Бурмена о невозможности человека победить собственную природу, сочетающую в себе животные жестокость и естество с губительной рефлексией, заставляющей человечество вечно топтаться в круге заблуждений, искушений, сомнений и страха перед тем, что может никогда не случиться.

Почти всё то же самое можно отнести и к «Омерзительной восьмёрке». Разве что образ внутренних страхов, подлинных мерзавцев и тварей, которые живут внутри каждого человека, здесь представлен в лице четырёх пассажиров — а на деле, четырёх всадников Апокалипсиса, медленно, но беспощадно несущих смерть всему роду человеческому. И их беспощадность обезоруживает любого. Ничего святого. Всё ради денег, власти, гордыни. И всем, кому даже во имя благих намерений суждено попасть в узы этих соблазнов, неминуемо грозит смерть. Впервые жестокость в фильме Тарантино носит отпугивающе-назидательный характер.

Ведьма войны уже бродит среди нас в ожидании её вестников бури. Она поначалу может показаться такой же, как и все мы. Возможно, она неприятна на вид, но вроде бы так же ест, спит, мечтает, как и все остальные. Однако даже в самом отъявленном негодяе скрывается человек, а в ней нет ничего, кроме лицемерия и тотального Зла. Она истинное орудие Дьявола, которое готово рассорить даже братьев (а ведь все люди братья?). Потому надо повесить её, а с ней и символичный топор войны. Раскурить трубку мира. И помириться на смертном одре со своим главным врагом — собственной Тенью. Тяжело сдержать слёзы на одухотворяющем, примиренческом финале «Омерзительной восьмёрки». Даже несмотря на обилие шуточек, часто ниже пояса, кроваво-синефильских эффектов и игры на тонкой грани дозволенного, сентиментальное чтение «фальшивого» письма Авраама Линкольна звучит как надежда Тарантино на то, что люди найдут в себе силы, находясь на самой грани очередного витка самоуничтожения, пойти навстречу друг другу. И «фейковость» этого письма только подчёркивает важность мифологии в сравнении с суровой правдой. Ложь во спасение. И кинематограф, как мифология Новейшего времени, отличная возможность предостеречь мир в преддверии его заката.